Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала - Страница 94

В 1904 году Хин завершает работу над пьесой в 5-ти действиях и 2-х картинах «Поросль», а отдельной книгой пьеса выходит в свет в самом начале 1905 года в типографии Ивана Холчева (1874-1909), прогрессивного издателя, редактора газеты «Вечерняя почта», судебного психолога, автора книги «Мечтательная ложь» (1903). Драму взялся поставить Малый театр, и Рашель Хин 18 января 1905 года писала в своём дневнике: «Ни к чему у меня душа не лежит. Я как-то забыла, что репетируется моя пьеса [“Поросль” – Л.Б.]. Ни разу не была на репетици я х».

Премьера состоялась на сцене Малого театра 3 февраля 1905 года с декорациями Феодосия Лавдовского (1848-1923) и в постановке режиссёра Александра Федотова (1841-1895). Всего прошло семь спектаклей, причём в них были заняты лучшие актёры театральной труппы Пров Садовский, Александр Остужев (1874-1963), Александр Ильинский (?-1905), Елена Лешковская (1864-1925), Гликерия Федотова (1846-1925) и др.

В основе драмы – романическая история преуспевающего адвоката, которого уводит из семьи настойчивая и предприимчивая молодая женщина, учительница музыки его дочери. Но, несомненно, наибольший интерес представляет психологическая линия сюжета и, прежде всего, колоритные типы современной русской молодёжи, представленные здесь во всей широте. Эта самая «поросль», воплощённая в ярких сценических образах, показана Хин отнюдь не однозначно.

Мы видим и обуреваемую жаждой бесплодной деятельности добрейшей души «ветрогонку» и истого мизантропа, недоучившегося студента, считавшего работу на благо общества «рабством»; отгороженного от жизни поэта-декадента с его разглагольствованиями о «невесомых трепетаньях… светозарных точках в бесконечном, воздушно-целомудренных точках в беспредельности»; и, напротив, твёрдо стоящую на земле «женщину новой эпохи» с её отчаянным феминизмом, приправленным неприкрытым гедонизмом и категорическим отрицанием института брака. Эгоистичная и тщеславная, она ищет развлечений, удовольствий, острых ощущений («Надо пользоваться каждой минутой. Не оглядываться назад, не забегать вперёд. Что моё – то моё!»). Интересен её диалог с матерью – представительницей народнического поколения, где дочь, сравнивая себя с тургеневскими Еленами, Натальями, Марианнами, говорит о своём праве не следовать общепринятой морали. Но тургеневские девушки, парирует мать, уклонялись от шаблона во имя высокой идеи и вовсе не были «нравственными ничтожествами», «искательницами ощущений». Она клеймит современную молодёжь за то, что они никого не любят и любить не умеют. Всё-то у них внешнее, напускное; это дикари, одетые в модные костюмы и усвоившие культурные жесты. Впрочем, в пьесе выведен и весьма энергичный молодой студент, размышляющий о долге интеллигенции перед народом, о необходимости служить Отечеству.

Между прочим, этот студент-патриот очень точно характеризует представителей поколения отцов: «Чего тут нет! Кликушество, полицейская теософия, чиновный мистицизм – это с одной стороны. А с другой – кустарная риторика, позёрство, мелодраматическое озорство, сдобренное сивушной сентиментальностью, и безграмотство, возведённое в культ!» А самого адвоката, беспринципного и увёртливого, сторонника компромиссов в общественной жизни, автор припечатывает убийственной репликой: «Нынче компромисс, завтра компромисс… глядишь, и вышел подлец».

Театроведы объявили драму «совсем не нужной… запоздало противопоставлявшей растерянную современную молодёжь старикам народнического поколения». А историк Малого театра Николай Зограф заключил о пьесе: «Показанная в дни острейших политических событий, в феврале 1905 года, она с особой очевидностью продемонстрировала свою идейную слабость, устарелость суждений, отсутствие перспективы и подлинных исторических конфликтов». Однако драма ценна как раз тем, что в ней показаны характеры русской интеллигенции, которые не устарели и в тот судьбоносный исторический момент. А тенденциозным критикам хочется напомнить, что «Поросль» была написана Хин в середине 1904 года, когда революционная ситуации в стране ещё только зрела.

Зато драма Хин в 5 действиях «Ледоход» была непосредственно посвящена революционным событиям 1905 года. Она была напечатана под псевдонимом Stanislas Le Char в Петербурге в 1906 году, в типографии купца-миллионера Ефима Мягкова (1868-1930), издателя серии книг и брошюр марксистского содержания, а также литературы эсеровского и социал-демократического направления (в том числе статей В. И. Ленина и других деятелей революции). Квинтэссенция драмы Хин выражена здесь в словах её главного героя: «Мы увидим свободу… Что-то переменилось в русской жизни. Это чувствуют все. Старое умерло. Мороз как будто ещё злее. Но это перед ледоходом».

В пьесе представлен влиятельный генерал Афромеев – сторонник самых жёстких и репрессивных мер. Крючкотвор и формалист, он ярый поборник смертной казни, ненавидит Толстого, а о революционерах говорит: «надо расстреливать эту сволочь, как бешеных собак». Организатор еврейских погромов, он объясняет это тем, что «иначе мы рискуем… что вместо евреев народное пламя может перекинуться на… ну, словом, на коренных русских людей». Вторит генералу и присяжный поверенный Майоров, который во всех российских бедах беззастенчиво винит евреев: «Да один только и есть у нас “внутренний враг” – жид! Социалисты наши, бундисты, анархисты… все жиды!.. От свобод их чесноком пахнет… Если не устроить [евреям] грандиозную чистку – мы пропали. Бунты запасных, возмущение в армии, стачки – всё их штуки». О том, что подобные взгляды были весьма распространены в среде так называемых «охранителей», свидетельствуют сказанные в том же 1906 году слова известного публициста-почвенника Алексея Шмакова (1852-1916): «Русское революционное движение есть движение инородческое, по преимуществу еврейское». И Максим Горький отмечал, что «главный враг русских евреев – русское правительство, в глазах которого каждый еврей – революционер».