Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала - Страница 86

Одновременно с новой семьёй Гольдовского решает эмигрировать из Совдепии и Рашель Хин. В июне 1921 года она подаёт заявление в президиум ВЦИК с просьбой разрешить ей выезд за кордон, мотивируя это плохим состоянием здоровья [прилагая при этом медицинскую справку авторитетного врача-терапевта, профессора МГУ Дмитрия Плетнёва (1871-1921)]. В августе 1921 года Хин получает мандат за подписью наркома просвещения Анатолия Луначарского (1875-1933) на поездку в Германию «для изучения новейшей детской литературы и детского искусства и лечени я».

Согласно сведениям Фонда русского заграничного архива в Праге, Рашель Мироновна умерла в Германии. На самом же деле в советскую Россию она всё-таки вернулась и до самой своей кончины в 1928 году жила в Москве. Хин была удостоена краткой статьи в «Био-библиографическом словаре писателей XX века» (М., 1928), но новых художественных произведений она так и не написала. Диктатуру пролетариата она не приняла и в советскую культуру не вписалась, хотя числилась во Всероссийском союзе писателей – профессиональной писательской организации для литераторов «старой» (дореволюционной) формации, организованной в 1920 году и просуществовавшей до 1932 года. Состояла она и членом Общества любителей российской словесности при Московском университете, впрочем, влачившего при Советах жалкое существование. Так талантливая, в прошлом знаменитая писательница не смогла при большевиках реализовать своего литературного дарования. Она жила и дышала прошлым. И как отголосок минувшего, должно рассматривать последнее произведение, вышедшее из-под её пера. То были воспоминания Хин о знаменитом адвокате и судебном ораторе Анатолии Кони, которые она назвала «Памяти старого друга». Но увидело оно свет в сборнике «Памяти А. Ф. Кони» (М; Л., 1929) уже после её кончины.

* * *

Первые публикации Рашели Хин появились в ежемесячном журнале «Друг женщин», издаваемом в Москве в 1882-1884 гг. под редакцией Марии Богуславской. Журнал объявил своей задачей «предоставление женщинам высказывать свои суждения обо всём, что их касается, о своих нуждах и потребностях» и сосредоточился главным образом на их религиозно-нравственном воспитании. Выступление Хин в печати вполне вписывалось в программу издания. Речь идёт о просветительском очерке «Судьбы русской девушки», посвящённом народным свадебным обрядам («Друг женщин», 1883, № 2). Автор говорит здесь о народных нравах и обычаях как о живых отголосках стародавних времён. Она раскрывает глубокий смысл свадебного ритуала, даёт картину последовательного развития форм брака в связи с судьбою девушки. При этом использует сборники фольклора, иллюстрируя материал яркими примерами из народных песен. Хин демонстрирует широту взглядов, обращаясь к трудам о первобытной культуре и истории цивилизации Джона Леббока (1834-1913) и Эдуарда Беннета Тейлора (1832-1917), а также этнографа Матиаса Александра Кастрена (1813-1852), путешествовавшего по северной России и Сибири, описывает свадебные обряды русские, малороссийские, белорусские, самоедские, сербские, лужицкие, мордовские; особое внимание уделяет таким обрядам, как свадебные плачи, купля-продажа, похищение, уход и увоз невесты, обоюдные договоры, битьё плёткой, смотрины и глядины, и т. д. Её вывод: изучать народный быт – первостепенная необходимость, «хотя бы по отношению к одному из частных вопросов – вопросу о судьбах девушки в различные эпохи общественного развития».

Титульный лист книги: Р. М. Хин. Силуэты. – изд. 2. – Спб., 1902

В том же журнале (1883, № 3-6) была напечатана повесть «Из стороны в сторону». Уже в ней выявляется стремление Хин к показу характера в его становлении. Американский литературовед Кэрол Бэйлин подчёркивает: «Повесть Хин предостерегает читателя – это мужчины могут положиться на женщину в эмоциональном и материальном планах; женщина же, всецело доверившаяся мужчине, обречена на несчастье». Интересно, что писательница не обошла вниманием феминистские тенденции в современном ей российском обществе. Она создаёт пародийный образ воинствующей феминистки, чьи слова и дела доведены до полного абсурда. «Языком горы ворочает, а на деле дрянь выходит», – говорит об этой кликушествующей особе один из персонажей повести.

Впрочем, эти образы рефлексирующих, мятущихся женщин стоят особняком в творчестве писательницы. Уже три её последующие произведения 1886, 1890 и 1891 годов, впоследствии объединённые в книгу Хин «Силуэты» (1894), могут рассматриваться как единый цикл. Соединяет их сродство главных героинь, с их преданностью делу, твёрдой жизненной позицией. Это женщины сильные, самодостаточные, с крепкой нравственной закваской, которые хотя «иногда и теряют головы перед ударами судьбы, но… опять поднимают голову и продолжают биться до конца. При этом у Хин нет нытья и слащавости, везде бьют ключом бодрая сила и живая энергия». Заметим, что именно такой образ женщины, независимой и самодостаточной, культивировался адептами российского феминизма конца XIX века. Прозу Хин и рассматривали в этом ключе, отмечая, что она «пишет с чисто женской точки зрения, останавливается на тех мелочах, которыми любят заниматься женщины и которые трогают женское сердце».

Очерк «Силуэты» («Русская мысль», 1886, № 8-9) посвящён борьбе за самостояние и место в жизни молодой художницы Нины Высогорской и её жизни во Франции. Русскую колонию эмигрантов в Париже Хин изображает «в однотонном сером колорите». Эти люди, вечно праздношатающиеся, затянутые в «беличье колесо кружковой жизни», кажутся «искалеченными». И неслучайно у героини возникает желание непременно вернуться домой, в Россию. Но отрезвление настаёт быстро. «Дикая, алчная, ничем не сдерживаемая погоня за карьерой и беспечальным житием – вот что нашла Нина на родине». Она в отчаянии: «Меня одолела эта пошлая мещанская яма; я и сама не знаю, чего хочу. Стыдно, стыдно!» Единственное, что её спасает в этой ситуации – творчество, и она с головой уходит в работу. «Её талант выручит», – говорят о Нине окружающие.