Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала - Страница 82

В 1880 году Рашель едет в Петербург и поступает на Высшие медицинские курсы, учреждённые в 1876 году военным министром Дмитрием Милютиным (1816-1892). Здесь преподавали знаменитый химик Александр Бородин (1833-1887), медики Пётр Сущинский (1875-1937), Вениамин Тарновский (1837-1906), Карл Раухфус (1835-1915) и другие профессора Военно-медицинской академии и университета. Особое внимание уделялось специальным «дамским» предметам: акушерству, женским и детским болезням. Обучение было рассчитано на пять лет (хотя в 1882 году, в связи со свёртыванием реформ Александра Освободителя, курсы были закрыты). Наша героиня, однако, вскоре оставила медицину, поняв, что лекарское дело не для неё и «через три, четыре, пять месяцев – обращается в самую обыкновенную кислятину».

Зато девушка утвердилась в мысли, что её влекут гуманитарные науки, а историко-филологическое образование она непременно должна получить в Коллеж де Франс. Это основанное в XVI веке в Париже учебное заведение отличалось полной свободой преподавания, публичностью, общедоступностью и, что немаловажно, бесплатностью обучения. Рашель вспоминает «елейно-торжественный тон» профессора словесных наук Эльма Мари Каро (1826-1887), автора книги «Материализм и наука», «на лекции которого съезжалось столько элегантных дам, что в его дни аудитория… принимала вид светского салона». В формировании её личности большую роль сыграли философ Адольф Франк (1809-1893), а также филолог и писатель Эрнст Ренан (1823-1892). Известно также, что курс истории Древнего Рима и раннего христианства преподавал Гастон Буассье (1823-1908); средневекового французского языка и литературы – Гастон Парис (1839-1903); истории религий – пастор Альбер Ревиль (1826-1906); истории морали – Луи Фердинанд Альфред Мори (1817-1892). В Сорбонне она слушала лекции историка литературы Альфреда Жана Мезьера (1826-1915). «Разобраться в запутанной сети курсов по истории, литературе и философии» Хин помог Иван Сергеевич Тургенев, встреча с которым стала для неё чрезвычайно важной. Хин посчастливилось тесно с ним общаться в Париже в 1880-1881 гг. И маститый писатель советовал пытливой курсистке не разбрасываться, но выбирать определённую программу, и сам указал на некоторых, по его мнению, интересных профессоров. А при встречах, даже мимолётных, всегда осведомлялся о её занятиях, а иной раз, невзначай, как бы в шутку, экзаменовал её. И Рашель постепенно преодолела страх перед признанным мэтром и перестала конфузиться.

Сколько талантов, начинающих и непризнанных, стучалось в гостеприимную дверь парижской квартиры Тургенева! И Иван Сергеевич, с его дипломатической тонкостью, не желая никого обижать, старался ободрить даже завзятых графоманов и награждал их добрыми отзывами. А потом сам же над собой иронизировал: «Мои рекомендации, как фальшивый пачпорт (он любил так произносить это слово), всегда имеют обратный эффект». Зато при встрече с подлинными дарованиями искренне радовался. Тут он уже не говорил любезности, а подвергал критике каждое выражение, каждое слово.

И. С. Тургенев

Хин советовалась с Тургеневым не только по вопросам творческим, но и поверяла ему дела личные, зная, что получит добрый и умный совет. Как-то она рассказала ему, что её сестра Анна, служившая гувернанткой у графов Шереметевых, приняла христианство. Отец Рашели настаивал, чтобы она уговорила сестру отречься от православия и вернуться в семью, получив тем самым прощение. Анна, однако, осталась непреклонной, чем разбила сердце Мирона Марковича, который не мог взять в толк, что по законам того времени переход из православия обратно в иудаизм был уголовным преступлением. Иван Сергеевич поступка сестры Хин не одобрил, прозелитизм вообще был ему чужд, как противна была ему и религиозная нетерпимость. Потому, когда Рашель в июне 1881 года написала ему, что её не принимают в России ни на одну учительскую должность, Тургенев дал ей, иудейке, самую лестную рекомендацию.

И в памяти нашей героини всегда звучали слова Тургенева, сказанные при их последней встрече: «Жизнь человеческая – непрерывное прощанье: прощаешься с надеждами, мечтаниями, идеалами, прощаешься с дорогими людьми, прощаешься даже с самыми постоянными нашими спутниками – с врагами и завистью». Впоследствии она «благоговейно» посвятит сборник своих рассказов и повестей «Под гору» (1900) «незабвенной памяти Ивана Сергеевича Тургенева».

О. Б. Гольдовский

Судьбоносной для Хин оказалась встреча с юристом Онисимом Борисовичем Гольдовским (1865-1922). К тому времени она уже была замужем за помощником присяжного поверенного Соломоном Григорьевичем Фельдштейном, от которого имела двухлетнего сына Михаила. Рашель сразу же пленила сердце Онисима, да и сама безоглядно влюбилась в этого красавца и умницу.

Гольдовский был уроженцем Вильно, но ещё в раннем детстве переехал вместе с родителями в Москву. Отец, преуспевающий и вполне эмансипированный купец второй гильдии, вознамерился дать сыну самое широкое образование и определил его в III-ю московскую мужскую гимназию. Интересно, что неподалёку, в III-ей женской гимназии, училась тогда и Рашель Хин Онисим был от природы человеком разносторонне одарённым (был особо способен к языкам, играл на фортепьяно), потому, наверное, не сразу определился с выбором профессии. В восемнадцать лет он поступает в Московский университет, сначала на физико-математический факультет, но уже через год, разочаровавшись в точных науках, переводится на историко-филологическое отделение, а затем, после сдачи в 1885 году годового экзамена, становится студентом-юристом. Несомненно, что в выборе им профессии был «повинен» дядя, Владимир Осипович Гаркави (1846-1911), сам выпускник юрфака. Известный адвокат, один из основателей Общества распространения просвещения среди евреев России, лидер Московской еврейской общины, Гаркави оказал на юношу огромное духовное влияние. Современники отмечают и присущие семье дяди любовь к России и русской культуре, что передалось и племяннику.